Источник: Getty / Liudmila Evsegneeva
Что такое харассмент?
Психолог объясняет:
«Это навязчивое поведение человека, нарушающее границы другого человека и вызывающее у него неприятные ощущения. Под этим можно понимать любые виды домогательств, хотя сексуальные домогательства, наверное, встречаются чаще. Но могут быть и оскорбительные шутки и комментарии, унизительные и дискриминационные прицепки, шлепки, другие телесные взаимодействия, необъективная критика, постоянное недовольство.
Главное — такое поведение никогда не направлено на то, чтобы установить настоящий контакт и быть в отношениях. Чаще всего цель этих действий — демонстрация силы и превосходства».
Что тогда не является харассментом?
По словам Анны, это такие отношения, когда обе стороны активно участвуют в определенном процессе, для обеих сторон он приемлем и не вызывает неприятные ощущения. Например, вы флиртуете с человеком и он отвечает вам на флирт.
Границу между харассментом и нехарассментом, уверена психолог, можно и следует проводить с помощью искренней и открытой коммуникации. «Если на предложение поужинать я отвечаю, что сейчас не могу или что сегодня у меня не получится, я оставляю пространство для следующего приглашения, и логично, что человек попытается меня пригласить еще раз. Если я и в следующий раз скажу, что не получится, человек, который очень хочет этого ужина, может подумать, что дело в обстоятельствах [а не в наших отношениях].
Важно быть искренним: мол, не приглашай меня на ужин, я с тобой не хочу идти, то есть коммуникация должна быть прозрачная. Не-харассмент — это когда я не против происходящего».
Власть и влияние — большой соблазн
В основном харассмент, говорит психолог, проявляется в иерархических отношениях. Для того, кто ответственен за харассмент, его иерархическая позиция — дополнительная возможность чувствовать себя уверенно и устойчиво. Если человек находится в зависимости от другого человека, он не может ему полноценно противостоять, и агрессор пользуется этим.
Иерархия провоцирует харассмент, власть и влияние — это всегда большой соблазн. Нужна большая сила, чтобы этим не пользоваться, так как иерархичность предполагает наличие определенной зависимости. Почему так много насилия, связанного с детьми, спрашивает Анна? Ведь дети находятся в зависимом положении и не могут ответить, они слабее.
«Харассмент более распространен среди мужчин, так как это часть наследия патриархата. Все же отчасти мужчины, а не женщины, занимают высокие должности и находятся в более высоком иерархическом положении. Еще нам от патриархата досталась объективация, когда на женщину смотрят через призму ее функции, и это тоже провоцирует харассмент», — рассказывает психолог.
Так, в рекламе на постсоветском пространстве часто объективируют женщину и ее тело, из нее делают удобную игрушку, что должно удовлетворять определенные потребности, чаще всего мужские.
С одной стороны, есть образ матери, которая будто должна все сделать, чтобы удовлетворить потребности ребенка, с другой, женщина должна удовлетворять мужчину. Поэтому харассмент больше закрепляется в таком направлении — от мужчин в сторону женщин, объясняет психолог.
Сейчас у людей часто формируется жажда все покупать и всем владеть — мол, если ты не можешь себе что-то позволить, ты не очень успешен. Такой невроз потребления может вызвать ощущение, что другой человек — это якобы очередная покупка, которую я могу себе позволить, если только пожелаю. И опять же, если я имею ресурс в виде власти и влияния, мне намного проще это сделать.
Анна называет и другие предпосылки харассмента: «К сожалению, он распространен в любых ситуациях, где есть сочетание власти и уязвимости. Например, это отношения между доктором и пациентом, психологом или психотерапевтом и клиентом, учителем и учеником, преподавателем и студентом, не говоря о такой очевидности, как отношения руководителя и подчиненного.
Еще харассменту способствуют безнаказанность и анонимность: то, что такие случаи не становятся известны публично, что нет понятной и прозрачной системы, которая могла бы наказывать такие действия и предотвращать их».
«Должна быть легализация чувств»
Можно ли вылечить склонность к харасменту с помощью психотерапии? Все возможно, если человек осознает, что это проблема, и готов ее решать, уверена Анна:
«Часто основная проблема — то, что виновный в харассменте не видит в нем ничего плохого, не считает свое поведение проблемой и поэтому не собирается с ним что-то делать. Пока такой человек не столкнется с сильным отпором или наказанием за свои действия, вряд ли он сумеет это изменить».
То, как к харассменту относятся в Беларуси, Анна характеризует как проблему. В белорусском законе это явление не оговорено, нет механизмов, которые могли бы регулировать такие процессы, люди скорее справляются с ними самостоятельно. Однако специалист отмечает, что белорусы уже сталкивались с западным взглядом на нарушение границ:
«Иногда в Беларусь приходили большие международные корпорации с внутренними правилами, по которым харассмент среди сотрудников был запрещен. Например, это ситуации, когда определенные вопросы на собеседовании были запрещены. Но поскольку эти вопросы не регулируются юридически, такие нормы очень трудно приживаются. Руководитель одной такой компании как-то рассказывала мне: мол, я сейчас подбираю сотрудника и ищу его по определенным критериям, но в другой стране Европы за такой вопрос вообще могли бы засудить или уволить.
Взять вопрос «Собираетесь ли вы уходить в декрет?» — это может быть последний вопрос, который человек задаст на собеседовании в определенной компании. Но в Беларуси, скорее всего, за такие вопросы ничего не будет, поэтому кадровики могут по-прежнему задавать их».
У нас распространен виктимблейминг, то есть обвинение жертвы в том, что с ней происходит, говорит Матуляк. Но Анна связывает это с тем, что у нас нет понятной и прозрачной системы наказания и правового регулирования этой сферы, в нашей стране до сих пор не принят закон о домашнем насилии. Если эта тема не звучит на законодательном уровне, все остается на плечах пострадавших.
Из-за этого о харассменте может быть трудно рассказывать, а его случаи порой непросто заметить. Считается, что чаще всего жертва не получит поддержку, легализацию и помощь, а скорее попадет под дополнительные обвинения, пристыживания и другие негативные вещи.
Легализация — это когда мы называем вещи своими именами: насилие — насилием, агрессию — агрессией. «То есть не пытаемся придумать для них другие слова, оправдать или объяснить, а просто говорим, что насилие — это плохо, и так быть не должно. Должна быть и легализация чувств: если со мной это происходит, я имею право на поддержку и защиту, на те чувства, которые я испытываю, а также на то, чтобы тот, кто сделал мне что-то плохое, понес ответственность»,
— рассказывает Анна. Если таких условий нет, человеку сложно и порой бессмысленно обнародовать, что с ним случилось.
В мире по-разному относятся к харассменту, но как минимум есть механизмы работы с ним, поясняет специалист. Иногда с харассментом борются на законодательном уровне, иногда — на уровне очень четких правил корпораций, и все это становится сильным сигналом для других людей.
Также в школах и университетах могут создавать комиссии, чтобы рассматривать кейсы харассмента, людям есть куда пожаловаться. Например, в литовской гимназии, где учится младшая дочь Анны, есть коробка, куда можно анонимно отправлять сообщения о буллинге или домогательствах, и потом на совете эти сообщения разбирают.
Как бы ни относились на Западе к харассменту, есть общие черты во всех странах: проявления харассмента осуждаются, за них можно понести ответственность, в том числе юридическую. На местном уровне также существуют механизмы для борьбы с харассментом.
Что бывает с жертвами харассмента?
Все зависит от конкретного человека, объясняет Анна: «Кто-то найдет в себе силы или хорошо сложатся обстоятельства, и у человека будет поддержка, он сумеет противостоять агрессору или будет способен добиться справедливости или наказания. Тогда он может стать более уверенным в себе, ведь человек будет знать, что он себя защитил.
Другой человек окажется в обстоятельствах, что не позволят ему себя защитить, и здесь я говорю не только о личных качествах, но и о контексте, ведь у всех он разный. Кого-то могут затравить в коллективе, и тогда он будет неспособен обратиться за поддержкой. В худшем случае харассмент может оставить травму, которая сильно пошатнет самооценку человека и вызовет серьезные последствия в виде депрессии и других ментальных нарушений».
Как любое насилие или домогательства, харассмент — это проникновение в интимную зону, нашу уязвимость. Можно быть очень сильным и волевым человеком, но переживать сильнейший кризис, и харассмент может стать тогда последней каплей, хотя в другой ситуации этот же человек мог бы себя защитить.
Чтобы принимать меры, прежде всего важно знать, как распознавать харассмент. С одной стороны, для этого важно понимать, где ваши границы, и сам процесс их изучения мог бы стать неплохой профилактикой харассмента.
Но Анна приводит пример и другого явления:
«Сейчас, когда о границах многие знают, люди ходят на психотерапию и много о себе понимают, случается обратная крайность. Тогда любое замечание может быть воспринято как прицепка или попытка дразнить. Например, руководитель недоволен сроками выполнения моей работы, это вызывает у меня негативные эмоции и я решаю, что происходит что-то плохое.
Такая повышенная чувствительность и осторожное отношение к своим пределам — это другая крайность, которая тоже не приводит ни к чему хорошему. Но это лучше, чем обратная ситуация, когда я совсем не чувствую свои границы и из-за этого могу попасть в неприятную историю. Если сложно самому понять, имеет ли место харассмент, можно с кем-то посоветоваться: с психотерапевтом, родственником, другом или подругой».
Что делать, если жертвой стали вы или ваши знакомые?
Если вы действительно имеете дело со словами или действиями, которые нарушают личные границы, психолог советует включить всю решимость.
Лучше не пытаться перевести харассмент в шутку, не делать вид, что вы его не замечаете. Реакция должна быть однозначная и понятная: «мне неприятно, я не буду это делать» или «я не согласна, пожалуйста, не говори со мной так». Хорошо, если вы тоже проговорите последствия: мол, если это продолжится, я буду вынуждена сделать вот это или обратиться вот туда.
Еще обязательно нужно заручиться поддержкой, рекомендует Анна. Если ситуация противоречивая, с помощью близких можно сделать ее более однозначной, вам могут дать обратную связь и помочь развеять сомнения. Если речь о харассменте на работе, можно обратиться к руководству или в отдел кадров — вдруг у компании есть политика действий в таких случаях.
«Будет полезно и пойти на психотерапию. Можно будет понять, что со мной происходит во время харассмента и как я на него реагирую, где мои границы, почему я не замечаю, что они у меня нарушаются, и какая за этим может стоять моя собственная история. Почему я не понимаю, что происходит харассмент? Может, у меня были родители, которые практиковали со мной абъюзивное поведение? Тогда уровень чувствительности к харассменту будет другой, и человек сможет не замечать определенные вещи, ведь для него они будут нормой. Главное — не молчать, когда такое происходит, и сразу обращаться за помощью. Если вы растеряны, ищите поддержку.
Если же жертва — не вы, но вы стали свидетелем харассмента, не проходите мимо и пытайтесь это остановить, насколько можете. Не уверены, что действительно нужна помощь? Спросите у предполагаемой жертвы, все ли у нее или у него хорошо.
Если харассмент происходит не на улице, а в коллективе или семье, и мы видим, что человек его не распознает или не имеет возможности ему противостоять, также не стоит проходить мимо», — подытоживает специалист.
«Унижал умственные способности студенток». Почему в Вильнюсе со скандалом отменили выставку белорусского художника
Профессор БГУ выстраивал студенток у доски по размеру груди?
«Как можно писать о туфлях, когда женщины сидят в тюрьмах?» Белоруска ушла из фэшн-индустрии и запускает новое медиа — рассказываем подробности
Nashaniva.com
